107 Семьдесят вторая ночь
Когда же настала семьдесят вторая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Нузхатаз-Заман услыхала стихи своего брата, она позвала старшего евнуха и сказала ему: „Пойди приведи мне того, кто говорил эти стихи“. – „Я не слышал его и не знаю, кто он. И все люди спят“, – отвечал евнух. По Нузхат-аз-Заман сказала: „Всякий, кого ты увидишь бодрствующим, и есть тот, кто говорил стихи“.
И евнух стал искать и увидал, что не спят только истопник и Дау-аль-Макан (а он был в забытьи). И когда истопник увидал, что евнух стоит над его головой, он испугался его, а евнух спросил: «Это ты говорил стихи? Моя госпожа услыхала тебя». И истопник подумал, что госпожа рассердилась из-за того, что говорили стихи, и испугался и отвечал: «Клянусь Аллахом, это не я!» – «Л кто же это говорил? – спросил евнух, – укажи мне его, ты его знаешь, так как ты не спал».
И истопник испугался за Дау-аль-Макана и подумал: «Может быть, этот евнух ему чем-нибудь повредит». – «Клянусь Аллахом, я не знаю его», – сказал он. И евнух воскликнул: «Клянусь Аллахом, ты лжёшь! Здесь нет никого, кто бы сидел и не спал, кроме тебя. Ты знаешь его!» – «Клянусь Аллахом, – отвечал истопник, – я скажу тебе правду. Тот, кто говорил стихи, – человек, проходивший по дороге; это он испугал и встревожил меня, воздай ему Аллах!» – «Если ты знаешь его, – сказал евнух, – проведи меня к нему, я его схвачу и приведу к носилкам, в которых наша госпожа, или ты сам схвати его своей рукой». – «Уйди, а я приведу его к тебе», – сказал истопник.
И евнух оставил его и удалился. Он вошёл к своей госпоже и сообщил ей об этом и сказал: «Никто его не Знает, это только прохожий на дороге». И Нузхат-аз-Заман промолчала. Что же касается Дау-аль-Макана, то, очнувшись от обморока, он увидал, что луна достигла середины неба, и на пего повеял предрассветный ветерок и взволновал в нем горести и печали.
И Дау-аль-Макан прочистил голос и хотел говорить стихи, а истопник спросил его: «Что это ты хочешь делать?» – «Я хочу сказать какие-нибудь стихи, чтобы погасить огонь моего сердца», – ответил Дау-аль-Макан. А истопник сказал: «Ты не знаешь, что со мной случилось! Я только потому спасся от смерти, что уговорил евнуха». – «А что же было? Расскажи мне, что случилось», – спросил Дау-аль-Макан.
И истопник ответил: «О господин, ко мне пришёл евнух, когда ты был без чувств, и у него была длинная палка миндального дерева. Он всматривался в лица людей, которые спали, и спрашивал, кто говорил стихи, но никого не нашёл бодрствующим, кроме меня. И когда он спросил меня, я сказал: „Это прохожий на дороге“. И евнух ушёл, и Аллах спас меня от него, а иначе он убил бы меня. И он сказал мне: „Когда ты услышишь его ещё раз, приведи его к нам“.
Услыхав это, Дау-аль-Макан заплакал и воскликнул: «Кто помешает мне говорить стихи! Я буду говорить, и пусть со мной случится то, что случится! Я близко от моей страны и не стану ни о ком думать». – «Ты хочешь только погубить свою душу!» – воскликнул истопник. Но Дау-аль-Макан сказал: «Я непременно буду говорить!» И тогда истопник вскричал: «С этого места между нами легла разлука! Я намеревался не расставаться с тобою, пока ты не вступишь в твой город и не встретишься со своим отцом и матерью! Ты пробыл у меня полтора года, и я не причинил тебе ничего дурного. Что это тебя подпяло говорить стихи, когда мы до крайности устали от ходьбы и бессонницы! Все люди прилегли отдохнуть от усталости, и они нуждаются во сне». – «Я не отступлюсь от того, что делаю!» – воскликнул Дау-аль-Макан. И горести взволновали его, и он обнаружил затаённое и произнёс такие стихи:
«Постой у жилища ты, приветствуя стан пустой,
И к ней воззови – ответ, быть может, подаст она.
И если обитает тебя ночь тоски по ней,
Во урагане зажги огонь от пламени страсти ты.
Не диво, что коль шуршит змеёю пушок его,
Я жгучий укус сорву, срывая румянец губ.
О рай! Ты покинут был душой моей нехотя!
Блаженства навек я жду, не то б я погиб в тоскою.
И ещё он произнёс такие два стиха:
«Мы жили, и были дни нам верными слугами.
И жили мы вместе все в жилище прекраснейшем.
А окончив свои стихи, он издал три крика и упал на землю без чувств, и истопник поднялся и накрыл его. А Нузхат-аз-Заман, услыхав первые стихи, вспомнила своего брата, отца и мать, а услышав вторые стихи, заключавшие упоминание её имени, имени её брата и их общего обиталища, она заплакала и кликнула евнуха и сказала ему: «Горе тебе! Тот, кто произнёс стихи в первый раз, произнёс их и во второй раз, и я слушала его близко от себя. Клянусь Аллахом, если ты не приведёшь его ко мне, я разбужу царедворца, и он тебя побьёт и выгонит! Но возьми эти сто динаров, отдай их тому человеку и приведи его ко мне, только ласково, не причиняя ему вреда. А если он не согласится, дай ему этот мешок с тысячей динаров; если же он откажется – оставь его и узнай, где он находится и какое его ремесло и из каких он земель. И возвращайся ко мне скорее и не пропадай…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.