1067 Восемьсот пятьдесят четвёртая ночь
Когда же настала восемьсот пятьдесят четвёртая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Зейн-аль-Мавасиф увидела, что её муж привёл верблюдов, и поняла, что он уезжает, она не знала, как поступить. И случилось, что её муж вышел по какому-то делу, и тогда она подошла к первой двери и написала на ней такие стихи:
О голубь домашний мой, от нас передай привет
Ты любящего любимым в час расставания.
Скажи ему, что всегда останусь печальной я
И буду жалеть о прежней жизни, столь милой нам.
Любимый мой также ведь все время безумствует,
И также по радости минувшей тоскует он.
Мы в радости провели и счастье не малый срок,
И близостью наслаждались и днём мы с ним.
Но только очнулись мы, раздался над нами крик
Разлучника-ворона: вещал о разлуке он.
Уехали мы, оставив дом наш пустынею.
О, если бы мы жилищ своих не оставили!
И потом она подошла ко второй двери и написала на ней такие стихи:
Аллахом молю, к дверям пришедший, взгляни теперь
На прелесть любимого во тьме и скажи другим,
Что плачу я, вспомнив близость с ним, и скорблю о ней,
И нету конца слезам, во плаче струящимся.
И если не стерпишь ты того, чем убита я,
Покрой эти строки пылью, прахом засыпь их ты.
Питом поезжай в края востока и запада
И будь терпелив – Аллах такие судил дела.
И потом она подошла к третьей двери и написала на ней такие стихи:
Потише, Масрур! Когда ты дом посетишь её,
Ты к двери пройди и строки ты прочитай на ней.
Обет не забудь любви, правдивым ты если был –
Ведь сколько вкусило женщин горечь и сладость дней.
Аллахом молю, Масрур, ты близость к ней не забудь –
Оставила для тебя ведь радости все она.
О, плачь о днях близости и дивной усладе их,
С приходом твоим завесы были отброшены.
Так странствуй же ты за нами в дальних краях, Масрур,
В моря погружайся их и земли их исходи.
Далеко ушли теперь сближения вечера,
Глубокая тьма разлуки свет погасила их.
Аллах, сохрани былые дни – дивна радость их
В прекрасном саду надежд, где рвали мы их цветы!
Зачем не продлились эти дни, как хотела я!
Аллах пожелал, чтоб дни, придя, уходили вновь.
Вернутся ли снова дни, и будем ли вместе мы?
Я буду верна, и дни исполнят тогда обет.
И знай, что дела мирские держит в деснице тот,
Кто чертит в предвечном сроки их на скрижали лба.
А потом она заплакала сильным плачем и вернулась в дом, плача и рыдая, и стала она вспоминать то, что прошло, и воскликнула: «Слава Аллаху, который судил нам это!» И затем усилилось её горе из-за разлуки с любимым и оставления родных мест, и она произнесла такие стихи:
«Привет над тобой Аллаха, о опустевший дом!
Окончили дни в тебе теперь свои радости.
О голубь домашний мой, ты плача не прекращай
О той, кто луну свою и месяц покинул вновь.
Потише, Масрур, рыдай, утративши нас теперь;
Лишившись тебя, лишились света глаза мои.
О, если бы видели глаза твои наш отъезд
И пламя в душе моей, все ярче пылавшее!
То время ты не забудь под тенью густой садов,
Что вместе нас видели и скрыли завесою».
И потом Зейн-аль-Мавасиф пошла к своему мужу, и тот поднял её на носилки, которые сделал для неё, и когда Зейн-аль-Мавасиф оказалась на спине верблюда, она произнесла такие стихи:
«Привет над тобою Аллаха, о опустевший дом!
Как долго сносить в тебе пришлось нам несчастия!
О, если б средь стен твоих порвались дни времени
И в пылкой любви моей была бы убита я!
Скорблю я вдали и изнываю по родине,
Любимый, не знаю я, что ныне случилось,
О, если бы знать мне, будет ли возвращение
Такое же ясное, как было нам ясно встарь?»
И её муж сказал ей: «О Зейн-аль-Мавасиф, не печалься о разлуке с твоим жилищем – ты вернёшься в него в скором времени». И он принялся успокаивать её сердце и уговаривать её, и потом они двинулись, и выехали за город, и поехали по дороге, и поняла Зейн-аль-Мавасиф, что разлука действительно совершилась, и показалось ей это тяжким.
А Масрур при всем этом сидел у себя в доме и размышлял о своей любви и своей возлюбленной. И почуяло его сердце разлуку, и он поднялся на ноги в тот же час и минуту и шёл, пока не пришёл к её жилищу, и увидел он, что двери закрыты, и заметил стихи, которые написала Зейн-аль-Мавасиф. И он начал читать надпись на первой двери и, прочитав её, упал на землю без чувств, а очнувшись от обморока, он открыл первую дверь и подошёл ко второй двери и увидел, что написала Зейн-альМавасиф, и на третьей двери также.
И когда он прочитал все эти надписи, его страсть, тоска и любовь успокоились, и он пошёл по её следам, ускоряя шаги, и нагнал караван. И он увидел Зейн-альМавасиф в конце каравана, – а её муж был в начале каравана из-за своих вещей. И, увидев её, Масрур уцепился за носилки, плача и горюя от мучений разлуки, и произнёс такие стихи:
«Если б знать, за какой нас грех поразили
Стрелы дали и долголетней разлуки!
Счастье сердца, пришёл однажды я к дому –
А от страсти сильна была моя горесть –
И увидел, что дом твой пуст и разрушен,
И в любви горевал своей и стонал я.
И спросил о желанной я стены дома:
«Куда скрылась, залогом взяв моё сердце?»
И сказали: «Оставила она дом свой,
И в душе она страсть свою затаила».
Написала ряд строк она на воротах –
Поступают так верные среди тварей».
И когда Зейн-аль-Мавасиф услышала эти стихи, она поняла, что Это Масрур…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.